Фильм Тодоровского «Одесса» (лучше бы, как в заголовке) повторил подвиг, совершенный замечательным режиссером еще в картине «Любовь». Во-первых, выхолощенное название. Во-вторых, все евреи и все кричат.
Фильм рассказывает о холерном карантине в Одессе в 1970 году сквозь призму восприятия большой еврейской семьей. Ее тоже колбасит, но по другим причинам.
Евреи в «Одессе» не совсем евреи. Если бы режиссер набрал в картину реальных граждан еврейской национальности с их избыточной фактурностью, вовсе не обязательно, что такой фильм захотели бы продюсеры и зрители. Поэтому евреями стали также актеры славянского типа, которых пограничник в Тель-Авиве сразу бы вычислил, и которым пресловутый одесский акцент вместе с идишем - поперек горла.
Там многое поперек горла. В начале фильма запрещенный у нас Леонид Ярмольник (надо же было так постареть, чтобы, наконец, вызвать к себе как к актеру, известному по телетусовкам и светской хронике, уважение) едет на чешском трамвае, невозможном в 70-е. Большая якобы еврейская семья Ярмольника усилиями сценариста доводит свою аутентичность до абсолюта беспрестанной взаимной пикировкой. Люди не могут проснуться без того, чтобы сразу же кого-то не задеть-не унизить. Не обидеть, пусть и невольно. Не подать заявление в ОВИР.
После такого нацбалагана захватившая город холера уже не воспринимается серьезной бедой. Одесса – изначально Содом и Гоморра. Холерой ее не испортишь. Данный факт подтверждает главный герой, приехавший из Москвы - другим не справиться. Это звезда «Оттепели» (Тодоровский, как известно, стал первым и последним постсоветским режиссером, доказавшим, что сериал – искусство), харизматичный актер Евгений Цыганов.
Москвич привозит сына-спиногрыза (альтер эго режиссера), к которому почему-то оказывается внимательна местная девочка годами постарше. А ей, согласно медицине, уже пора заглядываться на взрослых мужчин. Тут в картину въезжает еще один чешский трамвай, но ненадолго: вскоре девочка будет целоваться с папашей. Поскольку у нас не Америка, заезжий герой, одолевший бы эпидемию в фильмах Голливуда, натомість привычно, по-оттепельски, крутит курортный роман, путаясь на сей раз с малолеткой.
Как это принято у Тодоровского, великолепные актеры убедительно разыгрывают в «Одессе» вымученные ситуации. А поскольку актеры хорошие, то и к ситуациям привыкаешь. Ввиду того, что холера зрителей не берет, их число может сокращаться по ходу неспешного киноповествования. Критик, которому я часто доверяю, написал, что желание промотать фильм возникает примерно на сороковой минуте («Одесса» идет полновесных два часа). Сам Валерий Тодоровский недавно рассказывал в интервью Верникам на российской «Культуре», что продюсеры требуют от него триллера, саспенса. Но это такие ненастойчивые продюсеры, бесхарактерные.
***
Теперь хочется посмотреть «Новочеркасск» Кончаловского, о расстреле советских рабочих в 1962 году. Но он его, кажется, еще не закончил. Оба фильма просятся, чтобы их сопоставить хотя бы по формальным признакам. Правда, в отличии от Одессы, в Новочеркасске побывали не все. Поэтому брат Михалков находится в более выигрышном положении: ему меньше будут пенять на несоответствия.
